Чингизу Бабаеву тесно в рамках какого-то одного жанра и даже одного вида искусства, его творческий размах неимоверно широк. Стремясь выразить свои замыслы посредством богатого арсенала современного искусства, он неустанно экспериментирует: работа в Бакинском центре современной культуры Art Ets, восковые фигуры для Лондонского музея Мадам Тюссо, многочисленные проекты в жанре ленд-арта, уникальные авторские ковры и целые ковровые инсталляции... Он воздействует на восприятие с помощью разнообразного инструментария, заставляя взглянуть на самое обычное по-новому. Протягивая ниточку от культуры прошлого к нашим дням, Чингиз Бабаев по-своему продолжает традиции, вдыхая в них новую жизнь. И каждый новый этап его творчества – это новый виток восходящей спирали, подъем на новый уровень зрелости и мастерства.
Венский манифест
Этот год начался для художника удачно – с выставки его работ, открывшейся в венском Центре культуры Азербайджана практически
сразу после новогодних праздников. Художник не в первый раз знакомит австрийскую публику со своими произведениями.
На этот раз он представил свое главное детище – концептуальные ковры.
...Пространство организовано, экспонаты размещены, развешаны по стенам, по залу блуждают первые посетители... Кто-то растерянно поглядывает в полученный у входа буклет, ища в нем ключи к визуальным кодам, а у кого-то уже лихорадочно горят глаза – кажется, он понял, разглядел!.. Еще пять минут – и придет пора выходить к публике, приветствовать ее, зачитывать свой манифест и знакомить со своими творениями, принимать овации – этакое маленькое счастье большого художника...
Тайный смысл
С 1994 по 1996 год я работал над рядом проектов по ленд-арту. В Handmade carpet – инсталляции, «сотканной» из листьев и фруктов, – был воссоздан азербайджанский ковер. Используя эмоциональные, яркие краски, играя на контрастах и вовлекая в проекты образы животных и сказочных существ, я «расстилал» свои зашифрованные послания в итальянской Борсо-Валсугане и французском Страсбурге («Караван»), в Австрии, в Украине, даже продемонстрировал их на LII Венецианской биеннале. На нескольких квадратных метрах, выложенных фруктами и овощами, неизменно встречаются Восток и Запад – в вечном единстве и неутомимом противостоянии.
Инь-Ян
В дальнейшем ковровая тема превратится в лейтмотив его творчества. От «ковровых» инсталляций художник перешел к ворсовым коврам, один из которых занял достойное место в постоянной экспозиции Музея ковра. Ковровую тему Чингиз Бабаев раскрывает совершенно по-новому, по-своему, и именно с этой непохожести на попытки всех остальных мастеров постичь тайны древнего ремесла и начинается совершенно уникальная история. Ковры Чингиза Бабаева – это не столько дань традиции, сколько продукт нового времени, порождение эпохи современного искусства. Художник, скрещивающий национальную гордость и новейшие матрицы, приобретает популярность в лихие 90-е и с успехом «гастролирует» с этой идеей по крупным международным выставкам. Однако сегодня перед нами нечто особенное – некий монументальный первоисточник, заряженный мощными архетипами. Словно мистический шаман, способный при помощи бубна проникать в иную реальность, Чингиз выходит на невозделанное поле современного искусства и начинает − сам ли он это делает? Или его направляет чья-то неведомая твердая рука? − материализовывать нечто невероятное, доселе не существовавшее... Парой центральных фигур в этой трансцендентной истории становятся Инь и Ян – вечные странники в бездонном пространстве могущественного космоса, души, томимые безудержной тягой друг к другу, невозможностью ни существовать врозь, ни слиться воедино... Исполинские фигуры, символизирующие продолжение жизни на земле и треугольное материнское лоно сущего, взявшись за руки, сливаются в космическом танце, напоминающем то ли яростную схватку, то ли любовную прелюдию, а может быть, являющемся и тем, и другим... Фигурные завитки, украшающие произведения Чингиза Бабаева, – это не только письма из прошлого, но и космические сигналы из будущего. В этих орнаментах зашифрована великая мистерия творения, а мужские и женские обозначения, покрывающие ворсовую поверхность, запечатлены застывшими в одном- единственном мгновении, отделяющем их от погружения в пучину хаоса.
Сегодня мне очень сложно однозначно определить, кто я. Я пишу тексты, но это не значит, что я писатель; пишу стихи, но это не значит, что я поэт; создаю ковры, но ткачом меня не назовешь. Я просто использую разные инструменты для самовыражения, подобно тому, как могу при надобности говорить на разных языках. На данный момент я нацелен на продвижение моих ковров, правда, на это уходит немало средств. У меня четыре ковра, один из которых находится в бакинском Музее ковра. Я предложил директору музея Ширин Меликовой сделать совместные проекты, сейчас ведем переговоры по этому поводу. Можно, к примеру, сделать совместную экспозицию средневековых и моих, авторских ковров. Это было бы интересно. Посредством ковров я стараюсь говорить о современной жизни, гендерных, социальных проблемах и т.д. Параллельно начал работать над ковром на тему суфизма.
Восковые люди
В 1997 году среди тысячи заявок на участие в работах по созданию восковых фигур для Музея мадам Тюссо была и моя. Сдав экзамен, я оказался в числе трех азербайджанцев, получивших приглашение. Изначально планировалось, что проект будет реализован в Нью- Йорке, но он неожиданно сменился Лондоном, и следующие три года я провел, корпя над восковыми копиями Тины Тёрнер и Элтона Джона, Ширли Маклейн и Майкла Джексона, Билли Холидей, Хью Гранта, Карима Абдула Джаббара. Работа эта тяжелая и довольно скучная. Приходилось узнавать своих героев поближе, изучать биографии, проникаться их судьбами. Например, я очень много слушал Билли Холидей; оказалось, у певицы была очень тяжелая судьба. Довольно долго я промучился с носом Майкла Джексона – творением рук пластического хирурга, а не природы. А над фигурой баскетболиста Карима Джаббара, самой высокой в музее, приходилось работать, взбираясь на стремянку.
Серебряные свидетели
Продолжая творческий эксперимент, Чингиз Бабаев создает серебряные реплики собственных скульптур, наделяя арт-объекты новой функцией. Концептуальные украшения требуют интеллектуального осмысления и порождают череду философских вопросов. Плотно сжатые губы, яркий магический амулет в виде глаза, браслет, нежно обнимающий запястье «руками», – каждое из этих украшений становится носителем культурных смыслов и изысканных метафор, считывание которых под силу лишь искушенным.
Вера
Однозначного ответа на вопрос о сущности Бога нет. Думаю, в Нем самом и заключена дуальность. Любовь к Богу у меня всегда преломлялась через призму любви к искусству. Бог – и женщина, и мужчина одновременно, и в то же время Он не мужчина и не женщина. Недавно прочел где-то, что Бог создал сначала женщин, а когда им стало трудно воспроизводить потомство, придумал мужчин. Иной раз я думаю, что люди не были созданы намеренно, они всего лишь часть общего, логически обусловленного процесса эволюции, носители энергии. Тело полностью заряжается энергией, а потом начинает двигаться по наклонной и угасает, возвращаясь в первоначальное состояние. Но энергия отслужившей свое батарейки остается...
Намерение
Земля и есть место, где осуществляются мечты. Мы приходим сюда, чтобы реализовать их. Первое наше желание, как только мы родились, – хорошенько наесться. Дальше желаний больше, они становятся разнообразнее... Я, например, записываю свои желания, стараюсь визуализировать их; порой они кажутся устаревшими, требуют обновления. Для их осуществления важно намерение. Наша судьба, по большому счету, – результат наших намерений.
Любовь
Eşq – так называется одна из моих работ. Обычная комната два на два метра, трапециевидной формы. Внутри царит полный мрак, занавеска тоже черная, на стенах и потолке вырезано: Eşq. Я стремился показать мир сквозь призму любви, которая, по сути, и решает все вопросы. Ведь никто не посягнет на то, что любит. – N
