Ещё один шедевр Йоргоса Лантимоса возвращается на сцены
Один из самых смелых и влиятельных кинорежиссёров нашего времени, Йоргос Лантимос известен как мастер парадоксов и провокаций, холодной иронии и эксцентричной эстетики, бесстрашных экспериментов с человеческой природой и безумием. Его путь начался в Афинах, но быстро вышел за пределы национального кино, превратив его имя в синоним новой кинематографической революции. Каждый его фильм — это приглашение во вселенную, где красота соседствует с жестокостью, а смех становится зеркалом наших глубочайших страхов и желаний. Первый международный триумф пришёл к нему с фильмом «Dogtooth». С «The Lobster» он доказал, что абсурд может быть так же романтичен, как и трагичен, а с «The Favourite» окончательно покорил Голливуд. Несколько лет назад «Poor Things» Лантимоса был удостоен Золотого льва на Венецианском кинофестивале. В этом году он вернулся на ту же сцену с совершенно новым фильмом «Bugonia» — главной темой его разговора с журналом NARGIS.
Эмма просто сказала: «Знаешь что, я побрею голову ради роли. Но тебе придётся сделать то же самое — из солидарности»
Я люблю фотографировать. Иногда даже больше, чем снимать кино
Название вашего нового фильма содержит загадочное слово — «Бугония». Что оно означает, и почему вы выбрали именно его?
«Бугония» отсылает к древнегреческому представлению о «самозарождении жизни». Фильм подчёркивает абсурдную, но в то же время упрямую природу поступков героев. Мне хотелось показать, как в современном мире люди живут внутри собственных пузырей. Технологии лишь утолщили стены между ними, формируя наше восприятие других в зависимости от того, в каком пузыре мы находимся. Я хотела бросить вызов этим стереотипам и заставить зрителя задуматься: насколько уверенно вы судите о других, и насколько обоснованы эти oсуждения? Это мой способ отразить противоречия нашего общества и внутренние конфликты, через которые мы проходим. И хотя фильм, безусловно, можно назвать комедией, он гораздо многослойнее, чем кажется на первый взгляд, — он ведёт зрителя туда, где тот совсем не ожидал оказаться.
Абсурдность пронизывает каждый слой жизни
Что вдохновило вас рассказать эту историю?
Всё началось с дерзкого и остроумного сценария Уилла Трейси. Несколько лет назад продюсер фильма Ари Астер посоветовал Трейси посмотреть корейскую картину «Save the Green Planet». Раньше он о ней не слышал, но нашёл копию — и именно это стало искрой для его собственной истории. В то время мы все были заперты по домам из-за COVID, медленно сходили с ума в замкнутом пространстве. В своей небольшой бруклинской квартире Трейси написал сценарий всего за три недели — не анализируя, а просто передавая то всепоглощающее чувство клаустрофобии, которое переживали миллионы людей.
Когда сценарий попал ко мне, я сразу увидел в нём основу для тёмной комедийной провокации — нового типа психологического триллера, созданного для большого экрана и отражающего абсурдность нашего времени. Читать его было легко: он увлекал, имел множество смысловых слоёв и казался невероятно актуальным.
Мне сразу захотелось увидеть этот фильм в кино — смеяться, плакать, стонать, отшатываться вместе с другими людьми. Большинство фильмов и предназначено именно для такого опыта — в зале, среди зрителей. Это насыщенная, драматическая встреча — и в юморе, и в ужасе, — которую можно по-настоящему прожить только на большом экране.
У нас с Эммой сложились по-настоящему удивительные рабочие отношения.
Ваш фильм кажется поразительно точным отражением сегодняшней реальности. Что для вас было самым важным в этой истории?
Этот фильм действительно захватывает суть нашего современного мира — и той оторванности от реальности, которая питает разделение между людьми. Я впервые прочитал сценарий около трёх лет назад, и, к сожалению, сегодня он звучит ещё более актуально. Мы видим, как богатство, слава и успех меняют людей, делая их менее чуткими. Несмотря на бесконечное количество способов общения, мы разучились по-настоящему общаться. Мы больше не слушаем и не понимаем друг друга.
Технологии должны были возвысить нас, но всё чаще кажется, что они, наоборот, тянут нас назад, делая более примитивными. Социальные сети заменили новости, формируя наше восприятие мира так, будто всё происходящее — где-то вовне, вне нас, не имеющее к нам отношения. Нам кажется, что мы всё видим и обо всём знаем, но, возможно, никогда прежде мы не знали так мало.
В то же время создаётся ощущение, что мы теряем саму способность что-либо контролировать. Может показаться, что фильм построен как антиутопия, но я так его не воспринимаю. Напротив, многие его абсурдные детали — это прямые отражения сегодняшней реальности. Для меня это не антиутопия, а зеркало нашего времени.
И именно поэтому человечеству вскоре придётся сделать выбор — пойти по правильному пути. Иначе я не уверена, сколько у нас ещё осталось времени, если учитывать всё, что происходит в мире: технологии, искусственный интеллект, войны, изменение климата и поразительное безразличие, с которым мы к этому относимся.
Для меня, прежде всего, этот фильм — о настоящем. И я надеюсь, он заставит зрителей задуматься о том, что на самом деле происходит вокруг нас.
Это уже ваше пятое сотрудничество с Эммой Стоун. В чём секрет этой творческой связи?
У нас с Эммой сложились по-настоящему исключительные рабочие отношения. Она не только актриса, но и продюсер, и вокруг неё часто собирается та же команда, с которой мы работаем из фильма в фильм. Всё это ощущается почти как семья: мы берёмся за довольно сложные проекты, но при этом всегда чувствуем себя в безопасности, работаем в атмосфере доверия и взаимной поддержки. Это редкость — и почти невозможно воссоздать.
У нас с Эммой схожие вкусы и общее видение материала, поэтому неудивительно, что она сразу увидела в этой истории то же, что и я — забавное, но пугающее зеркало нашего времени. Я отправил ей сценарий сразу после прочтения, потому что полностью доверяю её интуиции. Я дал ей свободу самостоятельно найти образ Мишель — и этот путь в итоге привёл её к решению полностью обрить голову.
Сначала мы думали сделать это «понарошку», но быстро стало ясно, что процесс займёт слишком много времени. Тогда Эмма просто сказала: «Знаешь что, я побрею голову ради роли. Но тебе тоже придётся — из солидарности». Так мы и сделали. Сначала я побрил свою, потом её — и с тех пор нам приходилось повторять это каждые пару дней. Забавно, но это оказалось очень удобно: утренняя подготовка к съёмкам вдруг стала намного быстрее.
Как вы работали с декорациями и костюмами, чтобы создать абсурдную реальность фильма?
Дом, в котором происходит основное действие, был построен полностью с нуля. Мы создали абсолютно погружающую среду неподалёку от старинного загородного поместья под Лондоном, в небольшой долине. Мы возвели не только внешнюю фасадную часть, как это обычно делается, но и целиком весь интерьер и экстерьер одновременно — в одном месте. Всё получилось настолько правдоподобно, что актёры и съёмочная группа нередко забывали, что находятся в английской сельской местности, а не на заброшенном ранчо где-то в глубинке Америки.
Что касается костюмов, мне хотелось, чтобы они соответствовали узнаваемым архетипам: «авторитарный генеральный директор», «парень, который сканирует посылки», «тот, кто весь день играет в видеоигры». Мишель Фуллер, генеральный директор, воплощает этот образ идеально — чёрный костюм «Alexander McQueen», белая рубашка, туфли «Louboutin» и сумка «Saint Laurent». Это квинтэссенция корпоративного лидера. Люди вроде неё в действительности не имеют собственного стиля или индивидуальности — будто все они носят одну и ту же униформу.
Почему вам так нравятся сарказм и чёрный юмор?
Без юмора истории теряют свою суть. Как можно воспринимать жизнь слишком серьёзно, когда сам мир вокруг нас полон абсурда? Меня раздражают люди, которые относятся к себе чересчур серьёзно. Умение смеяться над собой и видеть комическую сторону существования — абсолютно необходимо. Это не значит, что нужно терять уважение к авторитетам, избегать ответственности или относиться к работе спустя рукава. Но если жить так, будто каждый момент — торжественный и монументальный, вы сужаете собственное восприятие мира.
Даже в самых глубоких трагедиях всегда есть что-то смешное, нелепое. Для меня важно сохранять дистанцию и смотреть на вещи под разными углами — именно тогда понимаешь, что абсурд пронизывает все слои жизни.
Актёры, работавшие с вами, говорят, что репетиции у вас проходят необычно: им приходилось кататься по полу, бросаться друг на друга и повторять странные фразы. Это правда?
Я не хочу публично раскрывать свои рабочие методы. Могу лишь сказать, что люблю наблюдать за людьми в неловких ситуациях — когда им некомфортно, когда они чувствуют себя уязвимыми. Я считаю важным всеми способами выводить актёров из зоны комфорта. Мне нравится смотреть, как они ведут себя нелепо, даже глупо. Я предпочитаю те моменты, когда актёры не до конца понимают, что именно делают, и вынуждены полагаться только на инстинкт.
Сначала им бывает неуверенно, даже тревожно, но со временем они становятся свободнее. Если человек способен пройти через такие моменты с достоинством, в его таланте уже не остаётся сомнений. Мне всегда интересно испытывать границы человеческих отношений и исследовать поведение людей. Эксперименты во время репетиций нередко приводят к неожиданным результатам.
При этом я стараюсь оставить достаточно пространства для воображения зрителя — не разжёвывать смысл и не впадать в морализаторство. Для меня важно, чтобы зритель продолжал думать уже после того, как фильм закончился.
● Йоргос Лантимос изучал бизнес и занимался баскетболом, прежде чем поступить в Афинскую школу кино и телевидения Ставракоса, где обучался режиссерскому делу.
● На него оказали влияние такие писатели, как Кафка, Достоевский и Беккет.
● В марте 2025 года у Лантимоса состоялась дебютная выставка фотографий в галерее «Webber» в Лос-Анджелесе.
● Одна из повторяющихся тем в фильмах Лантимоса — трудности человеческих взаимоотношений и отсутствие подлинной связи между людьми.
● Лантимос избегает объяснять смысл своих фильмов, считая, что зритель должен сам интерпретировать произведение.
● Он входил в творческую команду, работавшую над церемониями открытия и закрытия Олимпийских игр в Афинах в 2004 году.
Когда у вас появилась страсть к рассказыванию историй?
С детства я мог проводить целые дни, не отходя от телевизора, пересматривая все фильмы подряд. Я не помню точно, что впервые заставило меня захотеть снимать собственное кино — возможно, это было просто инстинктом. А может, мне просто не слишком нравилась окружающая реальность, и я предпочитал убегать в воображаемый мир — мир, который мог построить сам.
Да и сейчас, снимая фильмы, я всё ещё чувствую себя ближе к фантазии, чем к так называемой объективной реальности, которая, если задуматься, никогда не бывает по-настоящему объективной.
