Я вошла в маленькую уютную квартиру. На глаза мне сразу попалась одна из их самых знаменитых фотографий, которая висела на стене.
«Нет, никакой ревности по отношению к нему у меня никогда не было. Абсолютно. Я любила своего отца, которого потеряла в годик, я любила и его. Его все любили. И сейчас любят», – встретила меня Лейла ханым Ахундзаде, дочь Дильбер ханым, единственной любви великого Микаила Мушфига.
Она согласилась поделиться с нами самым сокровенным – тем, о чем говорить непросто...
Расскажите, пожалуйста, как Микаил Мушфиг понял, что Дильбер – его судьба?
Вся их история – сплошное переплетение случайностей. Родной дядя Дильбер – Идрис Ахундзаде был преподавателем литературы, и его близкими друзьями были Гусейн Джавид и Ахмед Джавад. Однажды он приехал к брату в Гянджу и увидел, что племяннице тяжело в отчем доме с мачехой. Недолго думая он забирает ее в Баку. Кто знает, встретились ли бы Дильбер и Мушфиг, не случись этого?..
И вот жена дяди берет ее на свой выпускной вечер. Мероприятие еще не началось, гости толпятся в фойе, и тут подходит сокурсник – молодой, красивый, талантливый и готовый заявить о себе всему миру.
– Дильбер, познакомься: Микаил Мушфиг.
Она и раньше слышала о нем, ведь он был большим другом дяди и тот часто рассказывал о Микаиле, но увидела его впервые. То ли судьба, то ли слепой случай – он сел позади нее. Густые, длинные волосы, заплетенные в толстые косы, окажутся стрелами Купидона: закинув их назад, она заденет его лицо – и сердце поэта сдастся без боя. На каждое их свидание он будет приносить ей «подарок» – так захочет она.
– Я прошу, согласись, чтобы мы виделись чаще.
– С одним условием!
– Я все выполню, скажи, с каким?
– На каждое наше свидание приноси мне новый стих.
Из мемуаров Дильбер Ахундзаде «Мои дни с Мушфигом»
Он посвятит ей свои лучшие строки, будет говорить с ней стихами, отправлять в письмах строфы, а она – вдохновлять его на нежную лирику. «Ох, Дильбер, вскружила ты мне голову! Боюсь, скажут, Мушфиг стал поэтом любви», – сказал он ей однажды.
Желанная, вспомните, как-то внезапно
В глазах ваших вспыхнула страсти свеча.
Когда, словно светоч, волос ваших запах
Лучи вдохновенья мне в дар источал,
Я землю и небо с трудом замечал!
Микаил Мушфиг
(перевод Юнны Мориц)
Он станет искать с ней встречи, часами поджидать ее, а чувство свое облачит в стихи. Она же вдоволь его помучает, пока наконец не скажет заветное «да». Правда, тоже с одним условием.
С каким?
Ее мама всегда хотела одного: обязательно выучиться, самой встать на ноги, получить возможность быть независимой. Она сама была несчастлива в жизни, поэтому хотела оградить дочку. В связи с желанием матери Дильбер ханым стала тянуть со свадьбой. С причиной был согласен и сам поэт. Он нередко обращался к образу женщины в своем творчестве. Долгая помолвка воплощалась в строки, их ожидали и разлуки, и томление, и долгожданные встречи. Но любовь не только не ослабла – она крепла с каждым днем. Их помолвка, как и свадьба, стала событием века. К сожалению, фотографий не сохранилось, но стоит только посмотреть на список гостей, чтобы понять всю его грандиозность: Гусейн Джавид, Абдулла Шаиг, Ахмед Джавад, Бюльбюль, Самед Вургун, Мир Джалал, Расул Рза и многие другие! Это была не просто свадьба – это был настоящий праздник красоты, любви, музыки и, конечно, поэзии.
Их дом всегда был полон гостей: то это были великие поэты и писатели, то беспризорные ребятишки, которых Мушфиг часто приводил домой, чтобы накормить, одеть, обуть, а потом устраивал в детдом. Дильбер-ханум проучится медицинский университет, станет активисткой и даже депутатом Бакинского Совета.
Через год два любящих сердца озарит еще большая радость – у них появится сын Ялчин. Но, к их глубокому горю, он проживет и года...
«С первых дней нашей совместной жизни я поняла, что значит работать над словом и какова она, жизнь поэта. Только сейчас я стала понимать, какой ценой достигает Мушфиг плавности, мелодичности стиха, иногда подолгу мучаясь над каждым словом, выстрадав в себе каждую строчку. Самые несчастливые минуты моей жизни – это минуты, прошедшие без стихов, говорил он.»
Дильбер Ахундзаде, «Мои дни с Мушфигом».
Многие семейные пары, предугадывая нависший над ними ужас, заранее подавали на развод, чтобы обезопасить хотя бы жену и детей. Были случаи, когда и отказывались друг от друга. Но Дильбер ханым не рассматривала подобные варианты, ведь так?
Конечно, нет. Сначала забрали его, а потом пришли и за ней. Допрос за допросом, пытка за пыткой... Она не отреклась от него, до конца защищала его имя. В тюрьме ей срезали косы, которые были поэтическим символом их любви. Не знаю почему, но больше всего мучили именно ее. Ей говорили: подпиши бумагу, что он состоял в националистических и прочих организациях. Она отвечала: «Нет». Ей говорили: откажись от него, признай виновным. «Нет»...
«Ах, Мушфиг, если б можно было удержать эти дни...»
Пытки серьезно повлияли на ее здоровье...
Да, у Дильбер ханым, как говорил ее врач, появился целый букет болезней: и инфаркт, и почки, и нервы, и сахарный диабет... Когда они поняли, что ничего от нее не добьются, а она от пыток стала явно не в себе, ее перевезли из тюремной больницы в психиатрическую. Только чтобы она там не оставалась, врачи, которые узнали ее, выписали справку, что она якобы здорова. Она уехала к матери в Гянджу и долгое время лечилась уже там. Первое время она ничего не говорила, ничего не понимала, не знала, ни кто она сама, ни кто такой Мушфиг... Врачи советовали ей начать новую жизнь, построить семью. Понимаете, она была совсем молодой девушкой, когда все это обрушилось на ее хрупкие плечи. Ни мужа, ни детей – смысла просыпаться по утрам не было...
«Всю ночь я не сомкнула глаз. Дильбер сама не в себе. Ее забрали в больницу, в одиночную палату прямо над нами. Вчера ей сделали укол и успокоили. Она проспала до вечера. Ночью все снова началось. До утра она топала по камере, что-то говорила, билась в истерике. Не все было понятно из ее слов. “Пусть придет Мушфиг... позовите отца... скажите папе, чтобы забрал меня отсюда. Я умру за любимого... Здесь все считают, что я сошла с ума... О Аллах, они говорят: тебя нет, сжалься надо мной...”. Она нежно говорила с Мушфигом, будто он был в ее камере. Затем снова кричала и снова впадала в истерику. Ее положение лишило нас того жалкого мужества, что оставалось в нас. Ведь это же жена нашего Мушфига, это же наша Дильбер».
Из дневника сокамерницы Дильбер
27 февраля 1938 года
Расскажите о ее жизни после тюремного заключения и выписки из больницы. Ведь теперь она для всех стала «женой врага народа», а это означало только одно – беды продолжаются.
Да, многие от нее отвернулись. Было очень тяжело. На работу не принимали, отворачивались. Но все-таки были и хорошие люди...
Получив реабилитацию, мы – мама, я и брат – переехали в Баку, одно время жили у родственников Мушфига. Я его сестру называла тетей. Она приносила подарки, гуляла с нами. Я любила их как родных. Какая она была талантливая женщина! Как она вкусно готовила, шила, рисовала, играла! Мушфиг и сам был очень талантлив: он брал мамин тар и не просто напевал песни, а исполнял мугам – вот каким он был! И его сестра была такая же. Мама жила Мушфигом, постоянно то выступала, то куда-то писала, то что-то вспоминала и тут же переносила на бумагу... На 80-летии Мушфига она будто чувствовала, что прощается с ним. Мама не должна была выступать, но опять словно неведомые силы ее подняли и держали, пока она говорила, а она была уже так слаба! Я сидела и дрожала от мысли, что она вот-вот упадет.
В голове не укладывается, как после всего пережитого она могла найти в себе силы и вдохновение, чтобы восстановить его лирику? Женщина, которая прошла все круги ада, не узнавала даже себя, – напишет мемуары...
В азербайджанском языке есть слово möcüzə – это единственное мое объяснение. Когда Мушфига забрали, на столе лежала большая папка под названием «Дильбернаме» – все стихи он хранил там, и все исчезло. На протяжении всей своей жизни он собирал народные песни, дастаны и так далее – все забрали, ничего ей не вернули. Но она не только восстановила часть его произведений, а и сама начала писать. Чудо, просто чудо! Правда, мама никогда не называла себя поэтом. Я помню, она ждала, чтобы я проснулась, и зачитывала мне очередное свое творение. Ах, как жаль, что я их не записывала, как жаль, что многое потерялось!
Ты мой солнечный день далекий,
Отзвук имени сладостно-легкий.
Как мне жить в нашей вечной разлуке?
Вот твой сад... В нем цветы жгут мне руки.
Дильбер Ахундзаде. «Без тебя»
(перевод С.Татоновой)
Многие женщины говорили, что он посвящал им стихи. Дильбер-ханум даже один раз отшутилась, что он может посвятить стих не просто девушке, которую встретит, но и той, что ему приснится. И все же, неужели ее женское сердце не чувствовало ничего такого?
При нас разговора о том, что он посвящал стихи еще кому-то, не было. Может, да, а может, и нет. Никто не берется точно это утверждать. Во многих стихах появляется ее имя. Многие стихи положены на музыку и стали песнями. Даже если он кому-то что-то посвятил – это нормально, он же поэт.
Смогла ли она воплотить мечту мамы в жизнь?
Отчасти. Полностью – нет. Она была очень способная, хорошо училась, могла стать хорошим врачом, педагогом, многое могла сделать. Но после той трагедии она уже была на инвалидности, то есть ее возможности были ограничены. Мама и нам всегда повторяла: получайте специальность. Единственное, за что мама благодарила Советский Союз, – это за право женщин на образование и работу. Ей было тяжело нас вырастить. «Раньше я часто думала: зачем я это сделала (создала семью)? Но как хорошо, что вы у меня есть!» – сказала она мне совсем незадолго до того, как покинула этот мир. Всю жизнь она так и прожила в страхе.
Когда к Вам пришло осознание того, что Ваша мать – жена великого поэта?
Я выросла среди поэтов, музыкантов, композиторов. Жизнь казалась очень красивой – ведь все воспевали красоту, любовь... Окружение формирует тебя как человека, коренным образом меняет мировоззрение. К маме очень многие приходили в гости. Я обожала эти вечера, когда все собирались у нас. Стихи, стихи, стихи... При этом, мне кажется, они будто не хотели вспоминать тяжелое, плохое. У меня еще сохранились ее рукописи, и мой долг их опубликовать. Я так мечтала о статье про нее на русском языке, потому что на русском о наших женщинах очень мало информации. Я сама могла бы написать, но не пишу, хотя желание есть. Кстати, первая малышка в нашем доме названа в честь Дильбер ханым. А мою дочку она назвала в честь Нигяр Рафибейли. Она застала внуков, хоть и ненадолго, но застала...
