Он воспевал в пламенных стихах глубоко любимый Азербайджан, его трехцветное знамя и славных сынов, вел общественную, педагогическую и просветительскую деятельность, поднимая народ на борьбу с захватчиками. Его слова к гимну страны известны каждому соотечественнику. Сегодня 130-летие «поэта независимости» празднуют не только в Азербайджане. Его юбилей отметили в Тбилиси, Нур-Султане, а в парке-музее тюркской истории в Анкаре был открыт памятник Ахмеду Джаваду. Правнук и двойной тезка поэта Джавад Ахундзаде поделился семейными историями, а также личными воспоминаниями о прабабушке Шукрие ханум.
В центре жизненной эпопеи Ахмеда Джавада была история большой любви к Шукрие Бежанидзе… Расскажите об этом.
Моя прабабушка происходила из аджарского княжеского рода. В высокогорном селении Зендиди до сих пор сохранилось фамильное кладбище, частные родовые дома и форт Бежанидзе. После Балканской войны, на которой Ахмед Джавад в числе добровольцев сражался на стороне Турции, он едет в Батуми. Там он занимается благотворительностью и журналистикой, а позже знакомится с Сулейманом и его дочерью Шукрией. 16-летняя гимназистка покорила сердце молодого Джавада, он посватался к ней, но получил от ее отца отказ. Тогда влюбленные решились бежать. Так Шукрия ханум переезжает из роскошного батумского особняка в глубинку Елизаветпольской губернии. Как и рассказывал ей Джавад, в его родном селе Сейфали жили простые люди с добрым сердцем. Они всячески помогали чете Ахундзаде в трудную минуту. Спустя 20 лет, в 1936 году, Сулейман-бек не выдержал и приехал в Гянджу, чтобы повидать дочь и обнять внуков. Так и помирились.
Как складывалась жизнь супругов?
У Шукрии с Джавадом родилось пять детей: сыновья Ниязи, Айдын, Тукай, Йылмаз и дочь Алмаз. В 16 лет дочка умерла от саркомы, что стало тяжким ударом для семьи… Ахмед Джавад вел активную педагогическую и просветительскую деятельность в период АДР, числился в партии «Мусават». Из-за его образа жизни семья часто переезжала, они жили в Гяндже, Баку, в окрестностях Губы и Гусара. Вся поэзия прадедушки тех лет – это страстный призыв к единению тюркских народов. В 1918 году он написал стихотворение «Бушевало Черное море», а в 1919 – слова на марш Узеира Гаджибейли, впоследствии ставший гимном независимого Азербайджана. С установлением власти Советов все изменилось. Его взгляды и политические пристрастия не могли остаться не замеченными советской машиной террора. В 1923 году последовал первый арест, в 1925 году – второй, за стихотворение «ГёйГёль», где упоминаются полумесяц и звезда. За каждым арестом – потеря имущества и жилья. В марте 1937 года Ахмед Джавад получил премию за лучший перевод поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» на азербайджанский язык. Но вскоре его исключили из Союза писателей, а затем арестовали вновь – за «контрреволюционную деятельность и распространение идей пантюркизма».
Какую роль в этом сыграл Мирджафар Багиров?
Он был другом семьи. Они с Джавадом когда-то вместе работали, преподавали в селе Хулуг Гусарского района. Прабабушка вспоминала, что во время ее второй беременности Мирджафар часто говорил ей, что будущего ребенка стоило бы назвать княжеским аджарским именем. Потом все изменилось. Друзья оказались по разные стороны баррикад. Багиров проявил себя самым беспощадным образом именно по отношению к Ахмеду Джаваду и Микаилу Мушвигу.
Что известно о последних днях жизни Ахмеда Джавада?
С момента, когда прадеда забрали из дома, его без передышки допрашивали. Ему не позволяли садиться, один следователь сменял другого, и в какой-то момент он не выдержал и просто набросился на очередного дознавателя. Не будем забывать, что Ахмед Джавад был не только поэтом – он был воином, абсолютно бесстрашным человеком. Дело было сфабриковано самым грубым образом. По официальным документам Ахмед Джавад был расстрелян в ночь с 12 на 13 октября. Но в 2011 году я обнаружил в раскрытых архивах другую информацию: он не был расстрелян, а умер от жестоких пыток 11 октября. Поиски могилы поэта до сих пор не принесли результатов. Несколько лет назад были обнаружены массовые захоронения неподалеку от Локбатана. Меня тогда пригласили для содействия, провели анализ ДНК, но, к сожалению, обнаружить останки прадеда не удалось. Говорили, что его сожгли и бросили в море или захоронили на острове Наргин. Но никаких доказательств нет.
Какая участь ожидала Шукрию ханум?
После ареста Джавада прабабушке предлагали развестись с ним, вернуть девичью фамилию, забрать детей и уехать на родину. Но Шукрия слишком любила супруга. Она говорила: «Может, Джавада и расстреляют, но мое отречение было бы для него хуже пули!». Пока шел суд над Ахмедом Джавадом, ее тоже арестовали. Шукрию ханум держали в камере в воде, у нее распухли ноги, и она не могла ходить. Молодую и красивую женщину довели до неузнаваемого состояния. В декабре 1937 года ее сослали в АЛЖИР, где она провела целых восемь лет, балансируя между жизнью и смертью. В июле 1945 года было дано указание об освобождении Шукрии. Но жить ей в Баку не разрешили, обязали выехать в Сейфали. Ее младшего сына Йылмаза воспитывали дальние родственники. Старший, Ниязи, на тот момент уже отслужил на фронте, был награжден за боевые заслуги. Постепенно она разыскала детей, собрала вокруг себя всю семью. А после реабилитации Ахмеда Джавада в 1955 году переехала в Баку.
Какой Вы вспоминаете прабабушку?
Имя Джавад стало первым подарком, который мне сделала прабабушка Шукрия ханум. Так в нашей семье появился еще один Джавад Ахундзаде. У меня с прабабушкой всегда была особенная связь. Несколько лет мы жили вместе в квартире около шахматной школы, на «Бешмяртябя». Весь наш подъезд населяли ранее репрессированные семьи. Они постоянно собирались вместе, говорили о чем-то своем... В советское время имя Ахмеда Джавада предпочитали не упоминать, даже после его реабилитации. Впервые о нем заговорили в 1966 году: писатель и литературовед Мир Джалал Пашаев опубликовал в альманахе «Азербайджанская литература» стихотворение Ахмеда Джавада, отметив его как выдающегося азербайджанского поэта. Встречая на улице былых коллег и друзей Джавада, Пашаев непременно обращался к ним: «А вы навещаете супругу Ахмеда Джавада? Обязательно навестите!» – и давал ее адрес. Навестить прабабушку приходило действительно много людей. Шукрия ханум читала мне стихи прадеда, которые он посвятил своим детям, пела колыбельные, иногда напевала что-то на
грузинском. Прабабушка очень сильно любила меня, называла «Джавадым».
Незадолго до смерти Шукрии ханум у нее брали интервью, небольшой отрывок которого сохранился в сети. «Я не хочу, чтобы это повторилось, не пожелаю этого никому, даже своему врагу», – говорила Шукрия ханум. Она часто вспоминала о том времени?
Прабабушка никогда не рассказывала о пережитом. И то интервью стало для нее огромным стрессом. Я часто ездил к ней в Шамкир. Она брала меня под руку, и мы гуляли по двору, вели долгие беседы. Однажды, когда мне было около 12 лет, я решил спросить у нее про Сталина. Привычным жестом она спрятала волосы под платок и вдруг ударила рукой по столу. Резко сказала: «Не называй его имени!» – и еще очень долго не могла успокоиться.
Какими были последние мгновения ее жизни?
Она пережила двоих сыновей: Тукая и моего деда Айдына. До глубокой старости сохраняла ясность ума, у нее была невероятная память. Очень любила рассказывать историю своего знакомства с Джавадом. Но буквально перед самой смертью уже практически никого не узнавала.
Когда Вы осознали себя правнуком Ахмеда Джавада? Вы помните этот момент?
Конечно, я с самого детства знал, что Ахмед Джавад – мой прадед. Дома мы часто говорили о нем, называя Джавад баба. Часть моей школьной жизни пришлась на советский период, и я помню, как отец реагировал на мой учебник по истории Азербайджана, не разрешал мне его читать. Советский режим сделал с моей семьей худшее, что можно представить, и свидетелем всего этого ужаса была моя прабабушка, так что я не мог не ощущать этого. Но в 1992 году был повторно утвержден гимн Азербайджана на слова Ахмеда Джавада, в то время нарастала волна патриотических настроений. Я помню день, когда завуч нашей школы представил меня перед ребятами как правнука автора слов нашего гимна, меня стали привлекать на все мероприятия, связанные с творчеством прадеда. Впоследствии, во время учебы в университете, я тоже всегда чувствовал интерес и уважение со стороны преподавателей. Особую любовь к Ахмеду Джаваду питают в Турции, и мне не раз доводилось лично в этом убедиться.
Накладывает ли на Вас ответственность столь почетное родство?
Безусловно, это родство для меня – большая ответственность. Всегда старался оправдать свое имя. С большой гордостью и удовольствием участвую во всех мероприятиях, связанных с Ахмедом Джавадом, очень благодарен их организаторам. Буквально недавно прошло большое мероприятие в Гянджинской филармонии; в скором времени собираюсь в Анкару, где открыт памятник прадеду. В настоящее время я занимаю должность заместителя генерального директора Azəridmanservis при Министерстве молодежи и спорта. В 2015 году был лично награжден президентом Ильхамом Алиевым за заслуги в развитии спорта Азербайджана. Вот тогда все говорили, что я оправдал имя прадедушки. У меня две большие мечты: увидеть памятник прадеду в Баку и чтобы его останки были все-таки найдены и перезахоронены. Надеюсь, что обе сбудутся.
